Основная часть Юрьевца конца прошлого века располагалась севернее торговой площади, его исторического центра, шла вдоль берега и заканчивалась Верхним концом. Южнее базара начинался Нижний конец. Здесь, на более узкой и короткой береговой полосе, прижатой к Волге Глазовой и Воскресенской горами, помещались всего три короткие улицы: Набережная, Покровская и Малая. Каждое название заключает в себе для детского любознательного ума немаловажную информацию, а порой и загадку. Ну, Набережная и Малая — это ясно, Покровская улица — по названию церкви. А вот на Глазовой горе, оказывается, находилась дозорная башня «Орлиный глаз», принадлежавшая крепости Белый город. Воскресенская гора, под которой стоял веснинский дом, получила свое название по проездной Воскресенской башне Белого города. Во времена Петра Первого была создана герольд-мейстерская контора, где рисовались гербы всем русским городам. В гербе для Юрьевца и изображена эта каменная башня. Хотя Воскресенская башня не сохранилась, как не сохранились и стены крепости, братья могли видеть ее изображение на разных документах городской думы, на серебряной нагрудной бляхе городского головы, купца-лесопромышленника Лицова, которую он носил на цепочке в торжественных случаях.
В фантастических красках рисовалась башня в воображении мальчиков, когда они прочитали старинное описание юрьевецкого герба; «В лазоревом щите с золотой оконечностью серебряная башня с отверстыми вратами».
«Уже с первых художественных опытов,— напишет потом Виктор Александрович,— мы почувствовали большое влечение к архитектуре. Нижний Новгород с его кремлем и соборами, поездки к дедушке на Волхов с силуэтами старинных церквей по его берегам. Старая Ладога с памятниками древнего зодчества — все это еще более усилило нашу любовь к архитектуре».
Но первые впечатления об искусстве зодчих братья, конечно, получили еще в Юрьевце, который несколькими прекрасными постройками как бы оправдывал свой «архитектурный» герб.
Их восхищал соборный ансамбль с двумя храмами (летним и зимним соборами, построенными в разные эпохи) и отдельно стоящей пятиярусной колокольней, в архитектуре которой гармонично сочетались строгость классицизма с пышностью барокко. Но особенно поражала Благовещенская церковь — сохранились наброски фасадов, план, рисунки изразцов, выполненные Леонидом в качестве практической работы и во время учебы в Петербургской Академии художеств.
Этот скромный посадский храм, стоящий близ базара на самом берегу Волги, был построен традиционным «кораблем» — на одной оси алтарь, трапезная и колокольня. Но главную его красоту составляло каменное и изразцовое узорочье, характерное для русского зодчества XVII века. Не страшась сложностей и тяжкого труда, каменных дел мастера старались повторить и превзойти замысловатые узоры деревянной домовой резьбы. Из профильного и специального стесанного кирпича были выполнены карнизы, перспективные порталы, обрамлявшие дверные проемы, балясины и кокошники наличников тройных окон верхнего ряда. Нижние окна двухсветного храма были расположены парами и украшены многоцветными рельефными изразцовыми наличниками, а сверху увенчаны изразцовыми же медальонами с изображением геральдических фигур единорога и барсовидного льва, поднявшихся в противоборстве на задние лапы.
Сказочную красоту юрьевецкой посадской церкви придавали пять куполов и шатер колокольни, крытые сверкавшей изразцовой черепицей бирюзового цвета, и широкий фриз под кровлей с многоцветными изображениями на изразцах (белый, синий, зеленый, желтый, коричневый спектр) диковинных цветов, птиц и зверей. Здесь были экзотические лирохвостые павлины и обыкновенные петухи, фантастические птицы-сирены с девичьими лицами и львы, из пастей которых спиралью вился парок дыхания, словно они и впрямь попали в холодную Россию.
А внутри храма пучки света из двух рядов окон углубляли пространство, в котором мерцали монументальные фигуры настенной росписи. Есть мнение, что эти фрески (их фрагменты находятся в музее имени Рублева в Москве) были выполнены артелью художников под руководством изографа Кирилла Уланова, младшего современника выдающихся мастеров Оружейной палаты Симона Ушакова и Федора Зубова.
В 1709 году, после того, как царь Петр повелел закрыть мастерские Оружейной палаты Московского Кремля, а «мастеровых людей разных художеств» согнать в новую столицу Петербург, блестящий живописец Кирилл Уланов постригся в монахи Кривоезерского монастыря, находившегося на левом берегу, как раз напротив Юрьевца (при образовании Горьковского водохранилища попал в зону затопления и разобран). Старец Корнилий, как стал именоваться художник, написал в монастыре много икон, славившихся хорошим письмом. Но особенно примечательны они были проникновением в иконопись тех черт, которые подготовили рождение русской светской живописи. В иконах Уланова вместо условного изображения природы и фантастических хором, появляется близкий к реальности волжский пейзаж с кораблями на реке и с городами на холмистых берегах, архитектура которых имела явно русский облик.
Юрьевецкие мотивы можно увидеть в работах многих русских и советских художников. Это «Юрьевец-Повольский» Чернецовых, «Город Юрьевец» А. Кореонова, «Девушка на Волге» Кустодиева, «Вид Юрьевца с Волги на закате» Альберта Бенуа, «Вид Юрьевца с горы Поэтов» Шегаля, «Юрьевец с горы МТС» Богородского, «Базар. Церковь Благовещенья» Нефедова и другие. В этом уголке великой российской провинции их привлекало какое-то очень русское «обличье» природы, те национальные черты, которые уходили корнями в седую древность и давали живое ощущение Родины. Своей собственной нотой зазвучала ее красота и в душах юных Весниных.
ПОЛЯКОВА Л. Л. Зодчие братья Веснины. 1989.