Когда в сентябре этого года на страницах «Волги» появилась небольшая заметка о художнике В. Моисееве «Все краски Юрьевца», в краеведческом музее, где хранятся его картины, о самом авторе очень мало было сведений. Предполагалось, например, что сам он не юрьевчанин, а приехал в город после окончания художественного училища.
Но печатное слово далеко слышно. Началось с того, что после опубликования рецензии на музейную выставку картин погибшего на фронте художника В. Н. Моисеева ко мне обратилась лаборантка сельхозтехникума Р. П. Федорова и назвалась его племянницей.
И вот я в уютном бревенчатом домике на бывшем Пучежском тракте, а ныне улица 40-летия Ленинского комсомола, 7. В гостиной современная обстановка, но бревенчатые стены и потолок своим теплым, желтым светом придают интерьеру невыразимо родной, старинный русский колорит. За стеклом серванта — огромные краснобокие яблоки. Сняты они с деревьев, которые растут за окнами маленькой комнаты, некогда принадлежащей Венедикту.
Здесь, у самого окна, стоял его письменный стол. Весной ветер заносит сюда белорозовые лепестки. Не этот ли крошечный сад навеял художнику сюжет его картины «Яблони в цвету»?
В трудовой книжке Венедикта Николаевича против графы профессия значится — художник. Он преподавал в школе рисование, вел изокружок в Доме пионеров, работал в редакции районной газеты «За большевистские темпы» — делал рисунки, клише для снимков. Но профессионального совершенства ему не хватало. Ведь Венедикт не окончил никакого специального учебного заведения.
Рос Венашка в большой семье, где было десять детей. Рано довелось ему трудиться. Работал на мельнице, а семь классов, кончал в вечерней школе.
Но с раннего детства больше всего он любил рисовать. Его сестра Вера Николаевна Моисеева-Кашина приносит из кладовки не дождавшиеся брата кисти, палитру со следами краски, книги по искусству. Репродукции работ Репина, мастеров итальянского возрождения — Рафаэля, Леонардо да Винчи, Микеланджело. Вот какой был интеллектуальный диапазон художника-самоучки.
Почти на всех снимках, сделанных братом Леонидом, увлекавшимся тогда фотоделом, Венедикт изображен или на этюдах, или в творческой мастерской. Он был неутомим, когда дело касалось живописи. И нередко, по свидетельству близких, работал день и ночь.
Чаще других рядом с Венедиктом снят высокий, стройный парень, тоже с этюдником. Вот они на берегу Волги, а то на пристани пишут баржи или позируют на фоне великолепного Юрьевецкого памятника архитектуры — колокольни, возведенной неизвестным каменных дел мастером в стиле нарядного барокко. Имя его друга — Александр Крылов. В те годы Саша был уже студентом Ленинградской Академии художеств, а от него Вене нередко доставалось и за тусклый мазок, и за жесткий рисунок.
Но Александр уважал этого упорного самоучку за беспредельную, беззаветную любовь к живописи, к родной природе. Он был твердо уверен, что его товарищ добьется своего.
Помешала война. Она и Александра увела со студенческой скамьи на фронтовые дороги, и он оканчивает Академию художеств с большим перерывом. А Венедикт больше не вернулся к своим кистям.
Ныне Александр Павлович Крылов — известный художник, возглавляет Иркутское отделение Союза художников РСФСР. Его брат Николай Павлович Крылов, живущий в Юрьевце, рассказывает о запомнившемся ему на всю жизнь июньском воскресении 1941 года. Время шло к полудню. Они с братом Сашей сидели в саду Венедикта и, как всегда, говорили о живописи. И вдруг: «Граждане и гражданки Советского Союза!» Это было суровое сообщение о начавшейся войне…
Через два дня Венедикт сдал свои картины на хранение в музей. А 27 июня сестра Вера провожала его на фронт. Не переставая, лил дождь. Но Веня так и сыпал шутками. Сама веселость и доброта — вот каким он запомнился друзьям и близким. Но за этим таилось то, что он не любил афишировать — мужественная, высокая душа коммуниста. Лишь однажды сквозь шутку прорвался тот патриотический пафос, который горел в его душе. Он, улыбаясь, сказал родным: «Ну, знайте — или грудь в орденах, или голова в кустах!».
Скрылся в пелене дождя пароход, увозивший защитников Родины. И было от Венедикта всего два письма. Последнее пришло в октябре 1941 года. Написано оно было по дороге с Карельского перешейка в осажденный Ленинград…
В трудовой книжке Венедикта Николаевича Моисеева короткая запись: «Уволен в связи с мобилизацией на фронт». А дальше — пустые листы…
Л. ПОЛЯКОВА. Газета «Волга», 17 ноября 1973 года.