В своеобразный музей на дому попал я, едва перешагнув порог жилища ветерана-педагога, в прошлом учителя рисования и черчения первой юрьевецкой школы Петра Николаевича Соловьева.
Впервые я пришел в этот гостеприимный дом в самом конце Советской улицы древнего города лет пятнадцать назад. Но увиденное и узнанное там отчетливо помню по сей день. Каких только диковин я в том доме не узрел! Большинство их было сработано умелыми руками хозяина. Щедро наделенный многими талантами, этот человек поражал меня широтой своих познаний, интересов и увлечений.
Это, наверное, и про него писал поэт:
А я хожу, живу, И все мне мало: Хочу познать язык ветров, Жаркое рождение металлов И сердцебиение цветов.
Более сорока лет отдавший работе учителя рисования и черчения, Петр Николаевич был интересным, самобытным художником. Профессиональное образование получил в Москве, в знаменитом ОМАХ-Ре (Объединении молодежи Ассоциации художников революции). Стены небольших комнаток бревенчатого дома Соловьевых украшало множество портретов кисти его хозяина. На самом видном месте — большой портрет отца, учившегося вместе с Семашко и лично знавшего Чехова. На холсте сухой кистью погрудно изображен
интеллигентного вида бородатый мужчина с пронзительно голубыми глазами. На раме старинной работы прикреплен орден Святой Анны, которым земский врач Н. А. Соловьев был награжден за самоотверженную работу «на холере».
— Вот вроде бы и нельзя держать этот орден на виду — царский. А я не стыжусь, — говорил мне в первую нашу встречу Петр Николаевич. — Отца до сих пор в завражской стороне старики добрым словом поминают.
— Мои дети от одного прикосновения его рук выздоравливали, — добавила к словам мужа хозяйка дома Нина Александровна.
Здесь же портрет матери художника. На других стенах изображения его жены, двоих сыновей и дочери.
Спустя недели полторы после первой нашей встречи получаю коротенькое письмецо от Петра Николаевича. Он писал: «Я хочу добавить к нашему разговору, что мои дети и внуки многое смогут сделать своими руками. Так их воспитывали мы с Ниной Александровной.
Старший сын Николай восстанавливал заводы и был директором. В Ярославской области, в городах Ейске и Гусь-Хрустальном. Теперь он работает заместителем начальника управления снабжения и сбыта Ярославского облисполкома.
Сын Алексей работает ведущим конструктором на Кировском заводе в Ленинграде.
Дочь Антонина работает старшим воспитателем в школе-интернате».
Тем самым дал мне понять, что он больше всего и в первую очередь счастлив, доволен выросшими в достойных людей
детьми, нежели творениями своих много-умеющих рук художника, мастера.
А превосходно владел старый учитель рисования не только кистью живописца. Резцом скульптора тоже. Под его талантливыми руками небольшие деревянные бруски и чурки превращались в образы охотничьих собак, симпатичных дворняжек, хитроватых кошек.
На многих выставках демонстрировались и отличные корневые скульптуры работы Соловьева. Он мастерски пользуется и фотоаппаратом.
Для нужд своей семьи в трудное послевоенное время из обычных речных ракушек делал великолепные белые пуговицы. По своему качеству и внешнему виду они не уступали фабричным и надежно служили прекрасной рукодельнице Нине Александровне. А глава семьи в те дни не ограничивался изготовлением пуговиц. Для своих домочадцев собственноручно шил одежду и обувь. Даже шляпки жене делал. Да такие оригинальные и нарядные, что ей завидовали приятельницы.
Едва перешагнув порог дома радушных хозяев, обратил я внимание и на отличное чучело журавля, что возвышалось на рояле. А возле него, на комоде, красовалось второе чучело — яркого по окраске перьев петуха.
— Когда, спрашиваете, я научился чучела делать? — уточнил мой вопрос мастер. -Да тогда же, когда к охоте и рыбалке пристрастился, давно.
В другой комнате возле книжного шкафа увидел я и две другие прекрасные работы Соловьева — чучела тетерева и тетерки. А к боковой стенке небольшого шкафчика прилепились два небольших гнездышка. Из них выглядывают маленькие милые птахи — чучела свиристелей. Тоже дело рук Петра Николаевича.
Даже свое увлечение охотой и рыбалкой Петр Николаевич оснастил предметами собственноручной работы. Долго и верно, к примеру, служила заядлому рыбаку Соловьеву сделанная им большая лодка. Да не простая бесхитростная плоскодонка, а настоящая волжская лодка с вместительной каютой. В ней могла с удобством разместиться вся семья мастера.
Неустанно, изо дня в день он трудился не только для нужд одного лишь собственного дома. На протяжении многих лет Петр Николаевич делал праздничное оформление площадей и улиц Юрьевца. Яркие мажорные панно и транспаранты кисти Соловьева делали древний город моложе и наряднее.
Сам великий труженик, Петр Николаевич и детей своих с малых лет приучил не чураться никакой работы по дому ли, по огороду ли. А для того чтоб труд для них был интересным, мастерил разные приспособления: оригинальные тележки, кузовки. И все делалось непременно из подручного материала, который у истинно мастеровитого человека всегда быстро находится.
Самодеятельная, легкая в ходу тележка, кстати сказать, очень пригодилась, когда Петр Николаевич увлекся выращиванием помидоров. И в заботах о грядках весьма преуспел школьный учитель. Со своих кустов собирал помидоры весом до килограмма каждый. Об этих удачах самодеятельного селекционера даже сообщалось в газетах. А фотографии тех богатырских помидорин долго хранились в домашнем альбоме.
А вот многие предметы обстановки комнат, сделанные неутомимыми руками хозяина, не было нужды фотографировать.
Вещи эти прекрасно служили десятилетиями. Первой среди них следует назвать специальное кресло собственной конструкции. Благодаря ему Петр Николаевич, ежедневно много часов проводивший за письменным столом, избежал сутулости, искривления плечевого пояса.
Вместительная книжная полка оригинальной конструкции облегчает ее творцу доступ к нужной в тот или иной момент книге.
Мать юрьевецкого Левши была женщиной большой культуры. Она прекрасно пела русские народные песни, хорошо играла на рояле.
— Наверное, именно поэтому мы все в семье любили музыку, — говорил Петр Николаевич. — Одним из первых родительских подарков мне, ребенку, был ксилофон.
Увлечение музыкой пронес Петр Николаевич через всю свою жизнь. Овладел многими инструментами. Часто и охотно выступал в концертах художественной самодеятельности, с неизменным успехом принимал участие в ее районных и областных смотрах.
Сам сделал несколько оригинальных инструментов. Одним из первых явился ксилофон. Собрал его мастер из обычных еловых пластинок разной длины и толщины. Стоит мастеру коснуться палочкой клавиш этого инструмента, как раздаются прекрасные голоса звонкого поющего дерева. Богат и широк диапазон его звуков.
Другим созданием умельца стал флексатон. О нем в «Музыкальной энциклопедии» можно прочитать следующее: «Флексатон — самозвучащий язычковый инструмент. Вибратором в нем служит узкая стальная изогнутая пластина — язычок, нижний конец зажимается деревянной колодкой в основании проволочной рамы с рукояткой. К узкому концу пластины с обеих сторон прикреплены 2 гибких пружинящих стальных стерженька, на концах каждого по деревянному или металлическому шарику (у Соловьева эти шарики были выточены из дерева). Флексатон держат в правой руке за рукоятку, большим пальцем правой руки нажимают на узкий конец язычка. При встряхивании шарики ударяются о язычок. Усиливая или ослабляя нажим пальца на конец язычка, изменяют его напряжение и тем самым высоту звука. Звук звенящий, завывающий».
Все именно так и делал Петр Николаевич, показывая мне этот редкий инструмент, используемый иногда и в симфонических оркестрах.
Можно себе представить, сколько сил, времени, жара души отдал умелец изготовлению этих вещей.
Флексатон, хоть и редкий, но все-таки известный специалистам инструмент. А вот два других творения юрьевецкого мастера поистине уникальны. Как говорят инженеры, аналогов не имеют.
Первый из них Петр Николаевич условно назвал «джаз-флейтой». Удивительно проста и остроумна ее конструкция. Представьте себе небольшую, сантиметров тридцать в длину и около сантиметра в диаметре, алюминиевую трубочку. На одном ее конце сделана серповидная прорезь, как у обычной детской свистульки. С другого конца трубки вставлен поршень с жестким стерженьком, выступающим наружу. Когда исполнитель дует в трубку и одновременно меняет с помощью стержня местоположение поршня, раздается приятный звук, напоминающий флейту. Его высота меняется в зависимости от напора вдуваемого воздуха и частоты перемещения поршня.
Другое приспособление для исполнения на нем музыкальных произведений и того диковиннее. И название у него под стать — «музыкальная посуда». Суть его такова. В деревянном брусе, умещающемся в обычном чемодане, выточены круглые ячейки. В них Петр Николаевич вставляет стаканы, у которых различная высота и толщина стенок. Обычные стеклянные эти сосуды заполняются водой комнатной температуры, и оригинальный музыкальный инструмент готов к использованию. Ударами палочкой по краям стаканов Петр Николаевич извлекает чистые ясные звуки, которые сливаются в напевные мелодии. Именно такие музыкальные произведения и любил исполнять мастер, выступая в концертах.
На концертной эстраде Петр Николаевич выступал как истинный виртуоз.
…Увидев в квартире умельца старый домашний рояль знаменитой фирмы «Дидерикс», я было подумал, что он достался мастеру от матери.
— Этот рояль ввиду его плачевного состояния местная профтехшкола собиралась пускать на дрова, — опроверг мои предположения Петр Николаевич. — Узнав об этом, я поспешил к руководству школы, попросил: уступите мне инструмент, вот какие ни на есть деньги могу предложить. В ответ посмеялись: какие деньги, берите так, если нужен.
Открыв крышку рояля, хозяин дома заметил:
— Работа по восстановлению этого инструмента заняла у меня больше года. Но не жалею — жена получила возможность играть на рояле, не выходя из дома.
Через открытую крышку потемневшего от времени дерева были отчетливо видны светлые самодельные молоточки, другие детали, восстановленные руками Петра Николаевича.
Когда я с ним познакомился, ему было 76 лет, родился в 1908 году. Но он был бодр, подвижен, деловит, молодо светились его глаза за стеклами бифокальных очков.
— Как вам это удается, несмотря на годы-то?.. — невольно вырвалось у меня.
— Никаким секретом я тут поделиться не могу, — ответил мастер, — просто всю жизнь я за работой, за тем или иным занятием, захватившим меня.
— Думаю, не последнюю роль тут играет и такое обстоятельство, — добавляет Нина Александровна, ласково, с нежностью глядя на мужа. — Мы с ним на протяжении многих лет встаем в шесть утра. И по сию пору начинаем день с физзарядки под радио. Без этого болезни нас, наверное, давно бы уж скрутили.
Вот так интересно, наполнено, во всю широту увлечений жил ветеран-педагог Петр Николаевич Соловьев, за встречу с которым я благодарен судьбе и моей давней любви к городу Юрьевцу.
Альманах «Юрьевец», 2001 г.