По правому берегу р. Ёлнать, в шести километрах выше д. Михайлово стоит деревня Ваньково. Это «столица» Каменниковской сельской администрации и центральная усадьба совхоза «Нива». Ваньково почему-то обосновалось не на берегу реки, где место и красивое, и привольное, а выдвинулось в поле, отчего имеет несколько пустынный и неуютный вид. Несколько облезлых керамзитовых домов остались от 70-80-х годов, а ближе к реке расположились деревянные строения.
Село Каменники в несколько раз меньше Ванькова — там осталось несколько домов да полуразрушенное здание церкви. Но так уж повелось издавна: Каменники называют селом, а Ваньково деревней.
Очевидно, до революции именно Каменники были главным населенным пунктом этой ныне самой отдаленной части Юрьевецкого района.
Про эти или, про какие другие Каменники (хотя других в округе вроде бы не водилось) осталась запись в местной писцовой книге 1676 года. Писец Елнатской волости Иван Афанасьевич Желябужский в «оном годе» записал:
«Деревня Каменник Большой Ульяниха тож у реки Елнати, а в ней крестьян: двор вдовы Марфушки Федькиной жены Мартьянова. У ней детей: Захарко да Екимко… Двор пуст Корнушки Парфенова, вышел в ту же волость в деревню Корючиха, а жеребьем его владеет наездом той же волости деревни Боровова крестьянин Микишка Борисов… Всего три двора, людей в них шесть человек, да три двора бобыльских людей, в них четыре человека, да три двора пустых. Земли паханые худые… Лесу дровяного десять десятин до рубежа к деревне Корючиха, а вверх по речке Елнати до озерка…»
Правда, названия местных деревень (кроме д. Двоебортново) в этой писцовой книге не встречаются. Возможно, потому, что некоторые ее страницы утеряны, а возможно, известные ныне деревни входили в другую волость и для писца Желябужского интереса не представляли.
В Каменниковскую сельскую администрацию входило 16 деревень: Захариха, Б. Киселево, М. Киселево, Рошвенское, Барсуки, Шайски, Гречушное, Аксениха, Ваньково, Прокино, Иваниха, Хлопотиха, Остригаево, Калитиха и село Каменники. В последние десятилетия многие деревни «поумерли» (Беловское, Выголово, Гребенкино, Двоебортное, Ивановское, Суровцы…) С западной стороны каменниковские земли граничат с Кинешемским районом, с восточной — с михайловскими, а р. Елнать отделяет их от махловского берега. До революции и в первые годы советской власти в Ванькове существовал сапоговаляльный завод, принадлежал он заводчику Чиркову. Он же владел небольшим кирпичным заводиком и несколькими десятинами леса. Здание сапоговаляльни сохранилось до сих пор — это двухэтажное строение из красного кирпича. А место, где рос чирковский лес, до сих пор в народе называется Чирковской дачей.
Сапоговаляльным промыслом местные крестьяне кормились многие годы и после установления советской власти. Работали как на дому, так и ездили на «чужую» сторону — в Башкирию и Татарию. Уезжали осенью, после окончания полевых работ, на 2–3 месяца. Обычно собирались бригадами по 3 человека: два стирака и один закладчик. Деньги зарабатывали немалые — за 2–3 раза можно было «зашабашить» на постройку дома. Но и работа была не из легких. «Стирали» сапоги в жарко натопленных банях с раннего утра до глубокого вечера, при стирке использовались серная кислота и химические красители.
После поднятия воды в Волге (50-е годы) ее притоки стали пригодны для сплава леса. Недалеко от Ванькова в это время вырастает целый поселок сплавников. Его в народе прозвали Новой Елнатью. Там была своя хлебопекарня, магазин, столовая. На этом участке рабочие связывали отдельные бревна в плоты, буксировали их до с. Ёлнать, а там связывали в еще более крупные плоты, которые буксировали дальше до Нижнего Новгорода.
Советы «пришли» в Юрьевецкий уезд в 1918 году. Но процесс их становления продолжался многие годы. Каменниковский сельсовет был создан в 1924 году. Уже тогда его исполком располагался в д. Ваньково. А в 1931 году здесь как грибы после дождя выросли колхозы. В их названиях, как и повсюду, было много красного цвета и воли к победе: «Рассвет» (д. Остригаево), «Красный хлебороб» (д. Ивановское), «Красный большевик» (д. Гребенкино), «Красная Иваниха» (д. Иваниха), «Коммунар» (д. Шайски), «Новая жизнь» (д. Прокино), «Победа», «Восход», «Борец».
Что из себя в те годы представляли колхозы? В зависимости от привязки к тому или иному населенному пункту они сильно отличались друг от друга по количеству крестьянских душ и поголовьем скота. Например, в колхоз «Рассвет» входило всего 28 дворов, работало 39 человек, разделенных на две полеводческие бригады; в колхозе содержалось 23 коровы и 24 лошади. А вот колхоз «Коммунар» был по тем временам настоящим гигантом: 246 дворов, 482 человека, 12 полеводческих бригад, 96 коров, 56 телят и 103 лошади. Вся эта силища «тянула» 2192 га земли. К тому же бабы между делом успевали рожать по 4–5, а то и 8 детей. Не случайно в колхозе было трое яслей на 60 мест, детсадик на 40 мест и хата-родильня на 4 человека.
Правды ради надо сказать, что «Коммунар» по тем временам все же был исключением, остальные колхозы по своим масштабам равнялись на «Рассвет».
В 50-е годы колхозный «сарафан» время от времени перекраивали, перелицовывали, а потом бросили мудрить и всех объединили в совхоз «Михайловский». По сравнению с ним даже колхоз «Коммунар» из гиганта сразу превратился в пигмея. Напомним, что укрупнение затеял Н. С. Хрущев, а он был человеком широкой души: колхозы при нем обрели настоящую широту и размах. «Михайловский» в 60-80-е годы по территории равнялся сразу двум сельским Советам. Но, видимо, удобства ради в 1986 году часть его угодий и живности была выделена в самостоятельный совхоз «Нива».
Такова нелегкая история административно-территориальных преобразований в этом отдаленном уголке Юрьевецкого района.
Строительству новой жизни, которое началось после Октября 1917-го, почему-то повсюду стали мешать русские православные храмы. Помешал властям и храм в селе Каменники. Построенная на высоком холме в середине XIX века церковь Рождества Христова по воскресным и праздничным дням оглушала округу радостным колокольным звоном.
Но вот в 1930 году властям показалось в этом звоне что-то враждебное, и они заставили церковную общину подписать договор, по которому она обязывалась «не совершать набатных тревог для созыва населения в целях возбуждения его против Советской власти», а все «распоряжения по пользованию колокольней утверждать Советами».
На служителей храма завели анкеты, сделали подробную опись церковной утвари, икон и книг. От бдительного ока властей не ускользнули даже «дорожка бумажная длиною в 6 метров по цене 2 рубля», не говоря уж о медных позолоченных паникадилах и колоколах. Последние были особенно строго отражены в описи имущества:
большой — 314 пудов 20 фунтов; средние — 120 пудов 34 фунта и 30 пудов 20 фунтов; малые (5 штук) — 18 пудов 36 фунтов. Все описали, запротоколировали с точностью до последнего «фунтика». Но закрыть храм волевым приказом не решались, хотели, чтобы сами верующие отреклись от храма. Сначала завели уголовное дело на священника Владимира Алексеевича Богородского, затем составили акт, что «стены и часть окон требуют побелки», что из церковной ограды «вылетают кирпичи», а «люди по дороге ходят в кооператив и их может теми кирпичами пришибить». Не помогли верующим обращения в облисполком и во ВЦИК, в 1937 году храм закрыли, ограду разобрали на кирпичи, колокола и ценные предметы передали во «Вторцветмет», а часть имущества («гардероб, шкаф» и прочее) пошло «на реализацию в порядке госфондов».
В храме устроили клуб, а несколько лет спустя переоборудовали под школу, сделав деревянную пристройку и соорудив второй пол под куполом. К счастью, у строителей новой жизни, видимо, не хватило побелки, чтобы замазать всю роспись храма, поэтому кое-где она видна до сих пор.
Школа в церкви находилась до 1990 года. Затем ее перевели в специально построенное бетонно-керамзитовое здание, а храм передали верующим. Сейчас здесь образовалось подворье Николо-Шартомского монастыря. Настоятель храма о. Гавриил (Лихачев) приехал из Казахстана. Он человек приветливый, радушный. При храме появилась община, любой желающий может приехать на любое время и помогать восстанавливать храм, одновременно отдыхая от городской суеты.
Около храма установлен небольшой обелиск каменниковцам, павшим в годы Великой Отечественной войны. Живых фронтовиков здесь оставалось в 1999 году всего 3 человека — В. Гурылев, М. Клопов, Е. Дадаладова. Все они служили рядовыми. Но был здесь и свой генерал — известный командир Красной Армии Павел Григорьевич Понеделин. Он родился в д. Парниково. В гражданскую войну командовал полком и бригадой. В период советско-финляндской кампании 1939—1940 гг. — стрелковой дивизией, а с марта 1941 года — 12-й армией Киевского особого округа. В августе 1941 г. под Уманью Понеделин попал в плен, где находился по 1945 год. В плену держался мужественно, с достоинством. Однако в 1941 году Понеделин был объявлен предателем.
Из приказа Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии № 270 от 16 августа 1941 г.: «…Отдельные командиры подали плохой пример нашим войскам… генерал Понеделин, командовавший 12-йармией, попав в окружение противника, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертировал к врагу, совершив таким образом преступление перед Родиной как нарушитель военной присяги». Повторное расследование по делу Понеделина началось в 1955 г., и в 1956 г. он был реабилитирован.
В 80-е годы в д. Ваньково было построено много бетонно-керамзитовых домов. Центральная усадьба разрослась за счет деревенских жителей, которые здесь получили колхозные квартиры, и за счет приезжих. Сейчас эти строения в плачевном состоянии, облезлые, с развалившимися крылечками, улицы здесь заасфальтированы лишь наполовину. Совхозное хозяйство находится в глубоком упадке. Поголовье скота сокращается, посевные площади уменьшаются. Бывшие пашни зарастают бурьяном.
Когда-то здесь была восьмилетняя школа.
Сейчас осталась начальная, в ней учатся лишь 20 ребятишек, работают 3 педагога. В деревнях доживают свой век старики. Пустующие дома скуплены дачниками. В погожие летние дни на берег Ёлнати приезжает много отдыхающих с палатками. Места здесь красивые, привольные. В реке еще водится рыба, по вечерам горят костры и пахнет свежей ухой. Смотришь на эти — деревеньки, холмы и пойменные луга, и на память приходят строки С. Есенина:
Край ты мой заброшенный, Край ты мой пустырь, Сенокос некошеный, Лес да монастырь…
Почти век прошел с тех пор, как были написаны эти строки. А деревни все еще живут. И дай Бог, чтобы пожили подольше.
Альманах «Юрьевец», 2001 г.