1972 год. Гуляя по улицам города, я не могла не зайти в родную школу, вспоминает Тамара Васильевна Косолапкина, где когда-то училась, — а потом работала.
Доброжелательная встреча с бывшими коллегами, а теперь завучами школы — Ванифатовой А. П. и Панюгиной Ж. К. Беседа о жизни, работе закончилась тем, что пригласили они меня поработать в эту школу, школу с новым направлением. Спокойная интересная работа в техникуме устраивала меня. Там был хороший коллектив, прекрасный директор Панников Н. Д. Но неблизкое расстояние от дома до работы создавало некоторые проблемы. Дело в том, что у меня был маленький сын, а его надо было кормить вовремя. Ради сына я и перешла во вспомогательную школу-интернат.
Знакомство с детьми, с их личными делами поставило передо мной много вопросов. Как их учить, воспитывать в процессе обучения, обучать трудовым навыкам и т. д. Педагогической литературы почти не было. Это были дети с психическими и умственными недостатками. То «бунтари», то сильно заторможенные, они могли, положив голову на парту, спать во время урока, могли сбежать с внеклассных занятий. Особенно тяжело было с детьми 5-6 классов.
Методика обучения и воспитания детей в обычной средней школе здесь была неприемлема. Нужно было снова учиться, искать новые методы, подходы индивидуально к каждому ребенку. И быть просто учителем здесь нельзя. Тут приходилось быть и отцом, и матерью. Здесь были дети, которым не довелось изведать ни материнской ласки, ни отцовской заботы. У них, как правило, родителей не было, либо они были алкоголиками, которым до детей не было никакого дела.
В моем распоряжении была пустая комната с 4-мя окнами, три окна выходили на юг, одно — на запад. Эту комнату надо было превратить в кабинет сельского хозяйства. Мне же хотелось сделать нечто, похожее на оранжерею.
За два года мы с моими учениками сделали это. На окнах, на стенах, на шкафах, на перегородке, на полочках, на учебных столах стояли и висели более ста различных видов растений. Тут были представители со всего света: Африки, Южной Америки, Европы, Азии. Они цвели в разное время года. Азалии, олеандр, несколько видов бегоний, герани, гибискус, папоротники, традесканции и колеус разных видов, узамбарские фиалки, амариллисы, хлорофитум, разные растения из семейства толстянковых, кактусы, филлокактусы, прекрасно цветущие летом, декоративный фикус. Это и высокие стройные сенсевьеры, и высокий цветущий куст грейпфрута. Его нам принесла в подарок соседка по улице Рябцева Н. К. Все они превратили наш кабинет в красивый, уютный, теплый, а при солнечном освещении особенно нарядный зеленый оазис.
Приятно было слышать на педагогической конференции высказывание заведующей РОНО Сиротиной А. В. о том, что это лучший кабинет сельского хозяйства в области.
Детям очень нравилось работать в этом кабинете. Стремились сюда и во внеурочное время. У каждого был любимый цветок, выращенный ими, за которым они ухаживали на протяжении всех лет обучения. Поэтому не могло быть и речи о том, что из кабинета могло что-то пропасть. Поэтому он никогда не запирался. Дети ко всему относились бережно и осторожно.
Был случай, когда я пришла домой без зарплаты. Помнила только, что унесла деньги в кабинет, но где положила, так и не вспомнила. Обыскала все, но тщетно. И мысли не было о том, что кто-то из детей взял их. И только через две недели, когда дети занимались генеральной уборкой, один из них, Женя Жданов, который доставлял немало хлопот, подошел ко мне. На его ладошке лежала кучка денег. На мой вопрос, чьи это деньги, он спокойно ответил, что нашел их на полочке за цветком. Я никак не ожидала, что вечно голодный, забытый своими родителями-алкоголиками мальчуган из одной Сокольской деревни, способен на вполне честный поступок.
Несмотря на все недостатки, я любила этих ребят и жалела. И они платили мне тем же. Многие ребята любили животных. И, не желая расставаться с ними, приносили их в школу, просили оставить в кабинете. Так появился у нас живой уголок. Там стали жить хомячки, ежи, кролик. Только пришлось поставить ребятам условие, чтобы не отвлекались, если какая-то зверушка вдруг вздумает побродить по кабинету во время занятий. К счастью, до этого ни разу не доходило. Животные то ли боялись, то ли понимали, что нельзя так делать. Но во время занятий вели себя вполне благопристойно. Стоило только ребятне покинуть кабинет, и я оставалась одна, вся живая компания выползала из своих укрытий. А после обеда прибегала вторая компания — хозяева, которые их кормили, чистили, играли с ними.
Сюда несли всех найденных и покалеченных птиц с просьбой вылечить. Лечили, отпускали на волю.
Однажды весной принесли огромного грача, положили на мой стол. А тот, распластав свои огромные крылья, опустив голову, лежал неподвижно. О том, что он еще жив, говорили его глаза, просящие о помощи. Странно, мы не нашли ни одной раны на его теле. Я решила, пусть полежит до завтра, а сегодня было некогда заниматься с ним. Дети в слезы, он до завтра может не дожить. Ну, что же. Раскрыла его большущий клюв. В горле было что-то твердое. Кое-как удалили, это была косточка. В тот же миг грач взмахнул крыльями и полетел в конец кабинета, к окну. Ужас, сейчас все побьет. Но коснуться стекла не дали наши растения. Он запутался в них крыльями. С трудом изловили его, вынесли на крыльцо и, подбросив вверх, отпустили на свободу.
Прошел год. Снова наступила весна. И однажды, оставшись одна в саду, я стояла у парника. Вдруг на противоположную сторону его опустился грач. Я с удивлением смотрела на него. Не было еще случая, чтобы такая, в общем-то, довольно пугливая птица, сидела в такой близости от человека. Неужто это тот самый грач, которого мы когда-то спасли? Рассказала потом ребятам. Они очень обрадовались. И в один голос: «Это тот грач, которого вы спасли!» Что ж?! Все может быть.
У нас также была хорошая теплица, большой сад, огород. Здесь ребята приобретали практические навыки выращивания сельскохозяйственных культур. Сейчас многие из них имеют участки в общественных садах и выращивают хороший урожай. Наши ребята выращивали столько овощей, что их хватало на осень. Это тысячи килограммов капусты, свеклы, моркови, картофеля, помидоров, тонны яблок, сотни килограммов зеленого лука в теплице. Перед каждым праздником к нам шли горожане и покупали этот лук. Ребята сами взвешивали его, продавали, вели учет выращенного лука, упаковывали товар — в общем, вели культурную торговлю. Горожане любили наших ребят и нередко угощали сладостями.
Весной в теплице и парниках выращивались тысячи растений цветочной рассады и помидоров. Все предприятия города, детские сады приобретали рассаду у нас. А горожане предпочитали приобрести рассаду помидоров из наших парников.
Коррекционная направленность обучения, воспитания, практической деятельности настолько изменила наших детей, что в 8-м классе не возникало почти никаких проблем, особенно с детьми, которые учились на «4» и «5».
Да, чтоб довести таких детей до ума, нужно было самим заново учиться, создавать нужную методику обучения и воспитания. На это нас всегда направлял требовательный директор школы Макаров Ф. И.
Я знаю, что многие дети, окончив школу, были очень благодарны коллективу учителей. Встречаясь, обнимали, рассказывали о своей жизни, благодарили за все, что дала им школа. Приходили и письма. Особенно запомнилось письмо Жени Жданова. Мальчишка, который, не зная отца, имея мать-алкоголичку, до школы живший голодной и беспризорной жизнью, писал, что очень тоскует по школе. Живет на квартире у старой бабушки, работает и растит ей овощи на огороде. Бабушка доверила ему весь участок.
Сколько замечательных учителей было и есть в наших школах. Это скромные, но великие труженики, любящие детей.
А. В. СИРОТИНА, Т. М. ТЕРЕШИНА, «По тропам памяти людской», 2002 г., стр.122