Потеря родителей — тяжелейшая утрата. Только когда теряешь отца, по-настоящему понимаешь, что значил он для тебя — об этих чувствах рассказывает в своем письме в редакцию Н. Н. Надеждина.
Отец — самый первый и по-настоящему любимый мужчина. Какая еще любовь может сравниться с любовью отца? Помню, в детстве всю любовь и ласку я получала именно от него, моего папы, Смирнова Николая Александровича.
Человек тонкой души, он не мог без сострадания пройти мимо чужого горя; всегда посочувствует, подбодрит, подскажет. Сам врач-невропатолог, он незаметно мог успокоить, отвлечь человека от навязчивых мыслей.
Папа любил рассказывать о своих встречах с людьми, о своем тяжелом, но интересном жизненном пути: рассказчик он всегда был обстоятельный, описывал все до мельчайших подробностей.
Папа всегда прививал нам, детям, любовь к людям, к природе, музыке, книгам. На первом плане у него всегда были книги. Он очень любил читать, но никогда не читал все подряд. Книги папа всегда выбирал со вкусом, ценил хороший литературный язык, очень любил классиков.
…Он был большой жизнелюб. Его юность выпала на тяжелейшие годы для нашей страны. Шла страшная ломка всего: устоев, взглядов, порядков. Были покалечены многие человеческие судьбы… Несмотря на все трудности и лишения, которые, выпали и на его долю, папа оставался оптимистом, человеком спокойным и уравновешенным.
Непреодолимая жажда к учению заставила его идти своим путем, целенаправленно и упорно. В 1934 году папа закончил Свердловский медтехникум и был направлен на работу заведующим райздравотделом в п. Елань Свердловской области. Работа не представляла ему большого интереса, он хотел учиться дальше. Но учебу отодвинула служба в рядах Советской Армии. Лишь в 1940 году папа поступил в Архангельский мединститут. Однако и здесь ему помешала война. Папа пошел военфельдшером на фронт, но в первый же год под Москвой попал в окружение и затем в плен. Начались тяжелейшие годы его жизни, нечеловеческие испытания, кошмар и ужас, через которые прошел каждый военнопленный. Их перевозили из лагеря в лагерь. Сначала была Польша, затем Германия и, наконец, Северная Норвегия, г. Тромзе. Голод, холод, болезни косили людей.
Папа будучи фельдшером помогал чем, мог своим товарищам, лечил их. Смерть становилась обычным делом, выживали только сильнейшие. Среди своих родных папа до 1946 года считался без вести пропавшим, т. к. связь с родиной была полностью нарушена.
Может быть, в таких тяжелейших испытаниях и закалился дух моего папы. Папа до последних дней сохранил четкую память, мог вспомнить давно — прошедшее… Еще совсем недавно он рассказывал о городе Тромзе — месте своего последнего плена. Там он был освобожден англичанами в мае 1945 года. Папа вспоминал о людях Норвегии — мирных жителях, которые по-человечески относились к ним, освобожденным русским, как жалели их и плакали, провожая, как родных.
Не сбылась мечта папы побывать в тех местах теперь, в мирное время…
О папе можно говорить бесконечно. Его пытливый ум готов был ежедневно поглощать интересную информацию, он никогда не оставался в стороне от происходящих событий. При этом он всегда был человеком удивительно скромным, в нем не было карьеризма. Большой мечтатель и идеалист, он очень переживал, когда сталкивался на своем пути с черствостью, грубостью, надменностью. Главное, что он ценил в людях, это доброту и радушие. Он лучше себя чувствовал с людьми простыми и сердечными. Сам он никогда не выпячивал свое «я», и всегда шел на уступки, находил компромисс.
Папа регулярно вел дневники. В них вся его жизнь, сложная и наполненная. Никогда раньше не смела читать папины дневники. А теперь, когда его не стало, я читаю их и будто общаюсь с ним, живым.
Казалось, что он будет жить вечно. Как мы привыкаем к тому, что имеем, как недооцениваем порой…
Газета «Волга», 1999 год.