Где бы ни были братья, возвращались в свой уютный юрьевецкий дом они с радостью. По вечерам вся семья любила собираться в гостиной, обставленной просто и скромно. В центре ее, под свисающей с потолка на цепях керосиновой лампой со стеклянным, в виде огромного синего цветка, абажуром, стоял длинный стол. У окон — высокие пальмы в кадках. На стенах синие обои в букетах, несколько фотографий и гравюр. Большая изразцовая печь с голубеньким рисунком. На почетном месте — рояль. И круглый год живые цветы в вазах на высоких жардиньерках.
Страстью всей семьи был огромный сад, поднимавшийся террасами, прекрасно спланированный и ухоженный. Елизавете Алексеевне не пришлось уговаривать мужа немедленно откликнуться на помещенное в московской газете объявление французского садовника, предлагавшего свои услуги. И вскоре они убедились, что французы недаром прославились на весь мир своим садово-парковым искусством. В посадках и уходе за садом принимала участие вся семья. Больше всего Елизавета Алексеевна любила свою цветочную оранжерею.
Обычно, после вечернего чая отец начинал читать вслух. Когда внимание маленьких слушателей ослабевало, мать тихонько садилась за рояль. Прекрасной игре Елизаветы Алексеевны да еще народным песням, звучавшим на Волге, обязаны Веснины своей музыкальностью. Младший, Александр, просто поражал в этом отношении современников. Музыкой пронизана вся его живопись. Павел Кузнецов писал о его оформлении «Федры» в Московском камерном театре в 1922 году: «…у Веснина густые живописные тона гудят, как орган, звучащий в унисон со всем спектаклем и поднимающий его до степени трагедии». Сохранились выполненные Александром портретные серии — «Лидия за роялем» (1902), наброски, сделанные вовремя концертов; польская пианистка Ванда Ландовская (1906), бельгийский скрипач и композитор Эжен Изаи (1910), этюды, посвященные танцам народов СССР, балету. Музыкальны и веснинские архитектурные образы с их чистотой линий, пластикой объемов, «перетекающим» пространством интерьеров.
На семейных вечерах и возникла у Шуры привычка делать карандашные зарисовки — на любом случайно попавшем под руку листке, клочке бумаги. Он не расставался всю свою жизнь с послушным малейшему, нажиму итальянским карандашом. Лица и фигуры, профили и фасы, уши, носы, подбородки. Часто рисовал кошек, которых обожал за пластику и независимый характер. Виктору, не равнодушному к собакам, Шура говорил; «Пес хозяину служит, а кот с хозяином дружит». Нет у тебя еще такой пословицы? Запиши». Леша, тот с детства очень был чистоплотен и брезглив, а потому лишь снисходительно терпел бесконечную возню своих братьев с животными. Но и его сердце не устояло против маленького забавного пони, которого подарил внукам дед Ермолаев вместе с миниатюрной двуколкой. У мальчишек появился свой «выезд», они разами пропадали на конюшне, кормили и холили своего Сеню.
У бывшей сотрудницы мастерской Весниных Надежды Васильевны Бухариной я увидела фотокопию стенной газеты «Зодчий», в которой был помещен дружеский шарж на Александра Александровича. Он сидит в кресле, закутанный в клетчатый плед заботливыми руками Лидии Александровны, стоящей рядом на страже с боевым топориком в руках, а у его ног, обутых в подшитые пимы с заплатками, расположился кот уморительно гордого вида. Все улыбались, так как знали, что не всегда удавалось Александру Александровичу восседать перед телевизором в своем любимом кресле. Если первым занимал удобное место кот Васька, тоже охотно смотревший телепередачи, его никогда не прогоняли.
О загадочном мире и удивительной красоте кошек думаешь, глядя на юношескую работу Александра Веснина «Четыре кошки» — наброски с натуры…
Но вот пришла пора мальчикам покинуть милый родительский дом. Еще не кончилось детство, а приходилось расставаться с матерью и отцом, с любимой сестрой. Первым провожали в Москву старшего Леонида — учиться в Практическую академию коммерческих наук. Через два года придет черед младшим — Вите и Шуре.
Сохранилась семейная фотография, сделанная накануне предстоящей разлуки. Их всех снял во дворе, за столом, поставленным у стены дома, стипендиат отца Весниных в ремесленном училище Евграф Тихомиров, ставший впоследствии городским фотографом.
Со снимка смотрит на нас молодая женщина с приятными, чуть расплывчатыми «славянскими» чертами лица. Светлые волосы гладко причесаны на прямой пробор. Глаза смотрят доверчиво и мягко, но волевой подбородок и сжатые губы выдают характер сильный. К ее плечу прижался очень похожий на нее младший сын Шура. От матери Александр Александрович унаследовал не только внешность, но и многие черты характера. Его удивительная мягкость и доброта, которые отмечают все знавшие его современники, бывали порой обманчивы. Куда девались обычные уступчивость и деликатность, когда дело касалось принципиальных вопросов, искусства и творчества — в своих убеждениях Александр Веснин был не только непоколебим, но и отстаивал их твердо, с редкой прямотой. Отец на фотографии выглядит типичным «чеховским» интеллигентом. Красивое умное лицо, короткая бородка и усы, большие выпуклые глаза за стеклами очков в тонкой золотой оправе. По левую сторону от него сидит Виктор, красивый, изящно одетый мальчик, а по правую — облокотились на раскрытую книгу — Леша и Лида, их любимая сестренка Лида, которая в будущем, сама еще не полных семнадцати лет, заменит им всем мать.
ПОЛЯКОВА Л. Л. Зодчие братья Веснины. 1989.