Незабываемые встречи

Газета Волга 9 сентября 1993 г. № 103 (8063)

Годы бегут и не за горами великая дата — 50-летие нашей Победы! И чем ближе к этой знаме­нательной дате, тем чаще вспоминаются бои, кото­рые остались в памяти. И не только бои, но и встречи на фронте с земляками. За всю долгую во­йну я встретился всего с тремя, но зато это были товарищи и среди них мой брат.

После окончания средней школы в 1939 го­ду, я стал курсантом военного училища в Киеве. В военные училища Киева в 1939 году поступили: в артиллерийское — Юрий Каневский, в танко-техни­ческое — Костя Воронцов. Изредка я с ними встречался, мы обменивались новостями о родном городе, узнавали, где, кто из това­рищей.

Перед началом войны я был направлен в город Самбор Львовской области и в одном из писем мне моя мама сообщила, что в Пе­ремышле (тогда он был на­шим) проходит службу лейтенант Куликов Михаил. Мы с детства росли почти на одних улицах, хотя Ми­ша был на год старше ме­ня, посещали вместе дома, где мы жили. Учились в одной средней школе, нашей первой. Правда, он школу не закончил, ушел добровольно на учебу в Рязанское артиллерийское училище. И вдруг вот он, рядом. Но ведь служба есть служба, и самовольно не поедешь.

Началась война и тогда мне стало известно, что оба мы служим в восьмом стрелковом корпусе под ко­мандованием генерал-лейтенанта М. Г. Снегова, который входил в 26 армию генерал-лейтенанта Ф. Я. Костенко. В ходе первых боев я понял, что корпус­ной артиллерийский полк, в котором проходил служ­бу Миша, находится в рай­оне Перемышля. А наша 173 стрелковая дивизия южнее этого города.

Перемышль 22 июня 1941 года был оставлен, но наша дивизия стояла на прежних рубежах. Но уже на другой день Перемышль был возв­ращен Родине 99 стрелко­вой дивизией. Дивизия в период Великой Отечествен­ной войны была первой награждена орденом Крас­ного Знамени за освобож­дение Перемышля. И в этой награде есть частица рат­ного подвига лейтенанта Куликова.

Обстановка на фронте обострялась. Нашу армию с севера обтекали войска не­мцев, рвавшихся к Киеву. По приказу Верховного ко­мандования 27 июня 1941 года вновь был оставлен Перемышль и наш корпус начал отход в направлении Львова.

Мне, которому в те дни не было двадцати лет, бы­ло особенно тяжело на ду­ше. В части были товари­щи. которых я знал всего только несколько месяцев. И в эти дни мне особенно хотелось увидеть земляка, ведь он находился совсем рядом.

Сейчас уже трудно вспо­мнить, на каком дне вой­ны произошла наша встре­ча. Хорошо помню, что по­сле ночного марша баталь­он отдыхал на опушке ле­са. Я не спал, а о чем-то думал и почему-то мне за­хотелось встать, хотя спать хотелось еще больше. По опушке леса проходила про­селочная дорога. По ней шли трактора, которые тя­нули пушки. И вдруг я вскочил и увидел, что на лафетах орудий спят крас­ноармейцы, а я все глаза­ми искал с «кубарями» лейтенанта, но его не было, глаза от бессонной ночи устали и закрывались са­ми собой.

В это время из-за пово­рота показалась пролетка, запряженная двумя лоша­дьми. Я смотрел на уста­ло шагавших лошадей, не обращая внимания, кто едет в пролетке. И вдруг у ме­ня вырвался крик: «Миша!» Я не видел, кто едет в про­летке, но увидел два «ку­баря». Он дремал и мой крик поднял его. Он вскочил, спрыгнул с пролетки в мою сторону. Я не пом­ню, как через мгновение мы были в объятиях друг друга. У обоих в глазах стояли слезы. Лошади вста­ли. Мы и не заметили, как нас окружили красноармей­цы из батареи Миши и на­шего батальона. И вдруг Миша преобразился. Смахи­вая с глаз слезу, он кома­ндирским тоном сказал: мы земляки, друзья с детства. Все стали расходиться. Я сообщил Мише, в какой я дивизии, на что он мне сказал, что мы будем рядом и еще увидимся.

Его слова были пророче­скими. Не далее, как через два — три дня после встре­чи, нашу колонну с севера атаковали фашистские тан­ки. Хотя я и проходил слу­жбу в батальоне связи, но он использовался, как пе­хотная часть. Мы залегли, получив приказ отбить ата­ку автоматчиков-немцев. Кто-то мне сказал, что впе­реди нас ведут неравный бой с танками противника артиллеристы, которыми командует мой друг. Я вс­кочил и побежал по напра­влению к батарее, которая вела непрерывный огонь. Я уже видел Мишу, кото­рый четко отдавал команды, но мне хотелось подбежать к нему. Меня остановили его связисты, затащили в ровик и сказали, что в ба­тарее один Куликов из ко­мандиров и он ведет огонь батареей. Но мне не терпе­лось быть с ним рядом, и я подбежал к нему. Он увидел меня и строго ска­зал: «Я очень прошу тебя, уйди отсюда». Атака нем­цев была отбита. Наш ба­тальон двинулся дальше, а батарея осталась на месте. Наши пути разошлись.

А поздней осенью 1941 года я встретился со своим братом. Вот как это было. В июле я был ранен в го­лову, но в госпиталь меня не отправили, а, везли в кузове автомашины. После того, как был оставлен Ха­рьков, нас перебросили в Воронеж. Прибыв в город, старшина предложил мне навестить его тетку. Я ма­ло верил тому, что одинокая женщина осталась в городе. Он знал точно, где она проживала. Мы вошли в квартиру, и она сразу же узнала его. Вроде бы изви­няясь, она сказала, что на­кормить нас нечем и спох­ватившись, добавила, что есть мука можно напечь лепешек.

Мы с Иваном отправи­лись на рынок за продук­тами. Перед входом на ры­нок справа стояла горьков­ская полуторка. В ней спал шофер. Я взглянул на шо­фера и узнал в нем брата — Павла Льговского. Рыв­ком я открыл дверцу. Па­вел выругался, что кто-то нарушил его сон. Но когда увидел меня, зарыдал, да и я не сдержал слез. Иван в эти считанные секунды ничего не мог понять, по­ка я не сказал ему, что это мой брат. От Павла я узнал, что он привез на рынок своего командира. Коман­дир пришел быстро, и Па­вел объяснил ему кратко: мы братья. Со слов Ивана командир понял где, мы расположились, и отпустил Луговского с машиной до 23-00.

Мы быстро купили мясо и пошли домой. Хозяйка месила тесто, а мы крути­ли на мясорубке мясо для пельменей. Появился Павел, и мы решили, не теряя времени, съездить на поч­ту, отправить домой в Юрь­евец телеграммы, что мы встретились. В те дни на­ша телеграмма дошла до родного дома на второй ме­сяц. Это была моя вторая встреча на войне.

Через несколько дней нас отправили в Поворино. Состав стоял на запасном пути и санинструктор и спросил, зачем нужны деньги. Миша ответил, что они оба (а вторым был зам. командира  полка), уже несколько дней не ели. А на перро­не бойко шла торговля ка­ртофельными лепешками величиной с медный пятак и стоили они 3 рубля шту­ка. Тогда Пасенченко мне сказал: «Денег не давай, а все пойдем к нам в эше­лон». Пасенченко был ста­рый фельдшер. Он что-то намешал нам в кружки и велел пить. Как я потом узнал, это была глюкоза, а мне Пасенченко объяс­нил, что им нельзя есть, тем более картофельные лепешки, от которых мог быть заворот кишок. Потом-то он и им это объяс­нил. Мы как сумели их об­мундировали, чему они бы­ли очень рады. Они оба направлялись на фильтра­ционный пункт (в то вре­мя через эти пункты про­ходили все выходящие из окружения). Так мы с ним и расстались. В этот раз — навсегда.

…Прошли годы. Наша ро­дная средняя школа №1 начала собирать материа­лы для школьного музея. Я вспомнил Мишу и куда только я не писал, ничего утешительного не полу­чал. Не помню, кто в Юрьевце мне сказал, что Ми­ша родственник маршала Советского Союза А. М. Василевского. И тогда я решил обратиться в отно­шении Миши к маршалу лично. Ответа ждать долго не пришлось. Я получил подробный ответ и он на­чинался словами… «По по­ручению Маршала…» и излагался подробно путь Миши. Все полученные до­кументы вместе с собран­ными фото, я на одной из встреч в школе, в присут­ствии его родной сестры Татьяны Стрежневой пере­дал школьному музею…

А я после этих встреч на войне попал в госпиталь г- Горького, откуда после выписки был направлен на учебу в Москву. Окончив учебу осенью 1942 года, я попросился под Сталин­град и попал в 202 гвардейский легко-артиллерий­ский полк, в составе его прошел боевой путь до Берлина и Праги, где и встретил День Победы. Полк наш входил в состав 4 гвардейской Севастополь­ской Краснознаменной лег­ко-артиллерийской бригады 2-й Гвардейской Перекопской Краснознаменной артиллерийской дивизии прорыва РГК.

И опять случай свел ме­ня с земляком, с которым вместе играли в футбол, занимались в ОСВОДе. 7 июля наш полк в составе бригады принимал участие в освобождении города Молодечно в Белоруссии. При­везли разведчики из го­рода несколько обгорев­ших бочек с пивом. Поп­робовав этого пива, я ска­зал, что наше юрьевецкое пиво значительно лучше. Присутствовавший при этом начальник артмастерской Лисовский спросил меня: «А Вы не знаете Полякова из Юрьевца?» Я ему ответил, что знаю Ива­на Полякова. На что Ли­совский мне сказал, что Иван — начальник артмастерской 168 гвардейского легко-артиллерийского по­лка. Тогда я быстро на ав­томашине отправился в этот полк. Нашел Ивана в доме. Он был в очках и я ему сходу сказал: «Прини­май гостя». Сначала он растерялся, но потом бы­ла теплая встреча. О ней подробно писать не буду. Только скажу, что вместе с Ваней Поляковым до на­шей с ним встречи мы проходили службу в од­ной бригаде более полуто­ра лет и не встретились, так сложились обстоятель­ства.

Для чего это все я пи­шу? Да для того, чтобы юрьевчане, участники во­йны, рассказали о встре­чах на фронтах войны с земляками и не просто перечислили, где, когда, с кем встречались, а хотя кратко описали эти встречи. Эти расска­зы о встречах с земляками в дни войны обогатят ис­торию нашего родного го­рода и участие в войне юрьевчан.

А. СМИРНОВ, инвалид Великой Отечественной войны.