— Так говорит Надежда Алексеевна Голикова, выпускница средней школы № 1,
— Мы влились в 8 класс средней школы № 1 большой группой из 7-летней школы в 1944 году под классным руководством Марии Владимировны Побожей, учителя химии. Группа наша была сильной по знаниям: и сплоченной. Сначала казалось, что к нам относятся как к чужим. Наверно, приглядывались. Но это чувство проходило в зависимости от качества нашей учебы, Вскоре мы стали «своими». Особенно интересно было на уроках математики; в 8 классе нас вела О. С. Кавранова — восторга не было. Это учитель с хорошими знаниями, воспитанная в духе конца 19-го начала 20-го века.
Очень выдержанная, но всепрощающая. Дисциплины не было. Уровень наших знаний стал падать. Нам это особенно было заметно и обидно. В семилетней школе математику вела Александра Павловна Полозова, наша общая любимица. Благодаря ей мы любили этот предмет.
И вот в девятом классе нас взяла Елена Сергеевна Молчанова. А со второго полугодия мы оказались «в руках и сердце» вернувшегося с фронта Василия Павловича Рубинского. Во-первых, перед нами «живой» фронтовик, на груди орден Красной Звезды. Уже одно это нас дисциплинировало. Во-вторых, это был какой-то особенный человек, не такой, как все учитель. Спросили бы сейчас: «В чем его особенность?»
Наверно, не сумею ответить. Это — оригинал! Самобытность!
Метод преподавания — только его. И очень жаль было, когда позже, в других выпусках, стали говорить:«Он учит двойками» Жаль было, что ни ученики, ни родители не поняли богатства знаний Василия Павловича, богатства его души.
У нас на уроках математики было очень интересно, живо. На все времени хватало: и «двойку» или «пятерку» получить, и формулу быстро «выдать» учителю. Плакаты с формулами не висели в классе, как сейчас. Учитель приказал нам: «Выписать все формулы сокращенного умножения и деления, повесить на стену перед кроватью, чтобы в любое время дня и ночи ответить. Так и делали.
С нерадивым и ленивым учеником Василий Павлович поступал так: поставит несколько двоек подряд и скажет: «Все — двойка в выводе». Ученик «опустит крылышки». А его вдруг снова поднимают. Наконец, ученик решает, надо все повторять, могут снова спросить, и отвечу.
Так и было. И не считали никакого среднеарифметического балла, а выводили положительную оценку. У ученика рождалась вера в то, что он может овладеть математикой. Приносит Василий Павлович в перемену тетради с контрольной работой, сердито кладет их на стол и уходит. И вдруг всеобщий хохот в классе: из всего класса только у Варгасова В. и Винокурова А. тройки, у остальных «2» и «1». Почему-то получилось у нас у всех «задача решений не имеет» (задача на исследование). Василий Павлович, конечно, рассердился: «Что, я с вами баловать собрался? В куклы играю что ли?» Но через несколько дней — министерская контрольная и работа. Результат: только у троих — тройки, у остальных — «4» и «5». Улыбка во взгляде учителя! Этому уже более 50 лет, но оно не забывается.
В памяти каждого ученика, наверно, не только нашего класса, а и всей школы, осталась душевная травма, страшное горе Марии Николаевны Черкасской, преподавателя немецкого языка. Сейчас нам, безусловно, понятно все, что выпало на долю этой женщины. Как будто о ней написала поэтесса Вера Инбер:
«На вид она не очень-то крепка,
Когда дитя качает в колыбели.
Но как, друзья, крепка она на деле,
Заботливая женская рука»
Марии Николаевне пришлось пережить все. Одна качала детей (муж был репрессирован). Мне запомнилась эта учительница за трибуной на «последнем звонке». Помню, что мы все плакали, узнав о трагедии в ее жизни. Мария Николаевна плакала тоже, но нам сказала: «Будьте стойкими». А как интересны были уроки у М. Н. Черкасской! Я не могу судить о ее методике, знаю лишь одно: во-первых, она сама знала язык в совершенстве, свободно общалась на немецком языке с дочерью, родными; во-вторых, знания языка, полученные в школе, нам очень помогли в изучении его в вузах. Мы ведь читали стихи на немецком языке на школьных вечерах и даже на новогодних карнавалах. Видимо, силы учитель брала в общении со своими учениками.
Почему-то мало воспоминаний об учительнице географии Анне Александровне Батуевой. А ведь это был человек высоких душевных качеств, глубочайших знаний своего предмета. Вспоминается ее «сочный» язык, негромкий, но звонкий голос. Когда слушали ее объяснение, у нас создавалось впечатление, что мы находимся то в горах, то в пустыне, то в дремучих лесах. При всем мастерстве преподавания Анна Александровна была очень мягкосердечна. Она не могла приказать ученику. Помню, в перемену мы перевернули парты в обратную сторону, а карту повесили на заднюю стену. Анна Александровна вошла в класс, посмотрела и, ничего не сказав, начала урок. Шалость наша не удалась. Это говорит о величайшей выдержке учителя.
А наш историк — Борис Васильевич Ширяев. Малоразговорчивый, на вид замкнутый. Всегда уравновешенный, спокойный. Иногда можно было пошалить на уроках, но это только при условии, что класс знает материал. Если кто-то плохо отвечал, возмущение Борисом Васильевичем высказывалось бессловесно: движением левого плеча. Класс, затихал. Праздником для нас были его уроки краеведения.
Свою педпрактику — уроки истории я проводила именно в средней школе № 1. И именно под руководством Б. В. Ширяева.
…Очень жаль, что сегодня учитель, по сути дела, «варится в собственном бульоне» и встречается с коллегами лишь на каких-то семинарах. Или только при подготовке к аттестации. Нужна ведь не показная, а повседневная работа.
А. В. СИРОТИНА, Т. М. ТЕРЕШИНА, «По тропам памяти людской», 2002 г.